Николай, 48 - 2 февраля 2011 15:26

[B][FONT=Times][SIZE=+1]ПИСЬМО (Продолжение 1)[/SIZE][/FONT][/B]

[FONT=Times][SIZE=+1]Ваше жестокосердие и черствость были великолепны в своем абсолютном совершенстве. Вы знали о моей душевной травме, вызванной разводом. Ну не заживают такие раны быстро. Тем не менее, Вы постоянно, с маниакальным упорством, делали все, чтобы они заживали как можно медленнее. Вы уничтожили мою душу, как обезумевшее стадо буйволов навсегда уничтожает все на поляне, по которой недавно прошелся пожар, и первые робкие, неокрепшие, нежные ростки еще только начали пробиваться сквозь землю навстречу солнцу. Причем сделали Вы это сознательно, цинично и жестоко. Если бы Вы, хоть раз взяли в руки любой гороскоп, и прочитали, что собой представляет #@#, Вы бы за несколько минут узнали обо мне больше, чем за все время. Вы ведь так и не узнали о моей чувствительной и легко ранимой душе, да и не хотели, Вам это не к чему. Вы, верно, не понимаете до сих пор, что Вы совершили. А совершили Вы убийство человека, который любил Вас, своими поступками, своим отношением. И в этом виновата вся Ваша сущность, не умеющая любить, и в частности, в немалой степени, Ваш чудовищный и желчный характер. Вас не интересовал мой духовный мир. Вас интересовало мое внимание и уважение к Вам, а под вниманием и уважением Вы понимали деньги, подарки и пр. И чем больше их количество, тем больше, якобы, я уважал Вас. Вы вспомните, если сможете, когда мы говорили по душам? Я на всякий случай Вам напомню. Это было только вначале нашего знакомства, когда мы вели длительные разговоры по телефону, из чего я заключил, что при дальнейшем знакомстве с Вами я открою Ваш прекрасный мир для себя, войду в него и подарю Вам свой. Но последующие события показали, что Ваш мир - фантом, иллюзия, порожденная моим богатым воображением. У меня с Вами была только близость физическая, духовной же не было никогда. Наши души никогда не были близки, хотя я этого желал страстно. Мне всегда было больно и неприятно, когда Вы не делились со мной своими переживаниями, мыслями, и о них я узнавал лишь случайно, практически подслушивая Ваши разговоры с другими. Мне горько было осознавать, какое место я занимаю в Вашей жизни, как мало я значу для Вас. Вы не пускали меня в Ваш маленький мирок, подсознательно, видимо, боясь, что, тогда, откроется вся его убогость и ограниченность.
Ваш меркантилизм просто бесподобен. Он всецело владеет Вами, он вытеснил, затмил другие, более достойные Ваши качества. Все разговоры с Вами сводились к деньгам, как приобрести, пошить ту или иную вещь и так далее в той же плоскости. Ваш вещизм восхитителен до отвращения. Я же всегда заявлял Вам, что для меня первична душа, чувства, переживания, но для Вас материя является доминирующей составляющей - Вы ей поклоняетесь, принадлежите ей всецело. Она Ваш бог.
Конечно, я совершал поступки такие, каких я не прощу себе всю жизнь, даже если бы Вы и покрыли их своей снисходительностью, которой у Вас абсолютно нет. Но настолько же всегда было чуждо моей душе то, в чем Вы меня упрекали! Как, это я унижал, оскорблял Вас, изменял Вам, я который любил Вас безмерно, который узнал чувство счастья лишь в тот миг, когда Вы сочли его достойным себя? Вас ввели в заблуждения внешние обстоятельства, и я не отрицаю, что они были против меня. Но разве в сердце Вашем не было того, что нужно для борьбы с заблуждением? И почему оно не возмутилось от одной мысли о том, что может на меня сетовать? А Вы поверили! Значит, если Вы сочли меня способным на такую гнусность и безумие, то до чего же я был низок в Ваших глазах. Этот миг Вашего заблуждения я хотел искупить всей своей остальной жизнью и воспоминание о нем всегда будет для меня унизительным и постыдным. Те проступки, которыми Вы меня попрекали и которые всегда и всеми осуждаются, - их не существовало, и за них укорять меня нельзя. Этими своими проступками, для меня самого невероятными и невозможными, я был смущен и пристыжен настолько, что мне крайне мучительно вспоминать о них до сих пор. Проникнутый сознанием вины, я был готов понести за нее любую кару и дожидаться той поры, когда время, моя неиссякаемая нежность, моя огромная любовь и мое раскаяние принесут мне Ваше прощение. Не подумайте, что я ищу каких-либо уверток, чтобы оправдать или прикрыть свою вину. Нет, я ее признаю! Но я не признаю и никогда не признаю, что это унизительное для меня Ваше заблуждение могло быть сочтено преступлением против любви. Что может быть общего между порывами низкой страсти, минутным ослеплением, которое сменяется стыдом и раскаянием, и чистым возвышенным чувством, способным возникнуть лишь в душе, исполненной нежности, любовью, уважением? Не унижайте, таким образом, любовь мою и любовь вообще. А главное не унижайте себя, смотря с единой точки зрения на вещи несоединимые и невозможные. Предоставьте женщинам низким, падшим страшиться измены, которая, как они невольно чувствуют, всегда им угрожает, и ощущать муки предательства столь жестокие, сколь и унизительные.

• 
• 
•